Цифровая трансформация

Бытует мнение, что в отличие от ряда «горячих» цифровых технологий ИТ-инфраструктура сейчас мало интересует управленцев. Для них она давно стала стандартным компонентом, обеспечивающим надежность ИТ-сервисов. Однако участники пленарной дискуссии, открывшей форум «Инфраструктура 2019» издательства «Открытые системы», убеждены, что это не так. «Можно говорить, что инфраструктура — это коммодити. Но когда с ней что-то случается, все верхнеуровневые приложения, аналитика и данные тоже не работают», — напомнил Вадим Гавриленков, руководитель департамента ИТ-инфраструктуры, «Почта России».

«Слово «коммодити» по отношению к инфраструктуре очень верно, если компании сосредоточены только на оптимизации затрат, — полагает Максим Петухов, ИТ-директор АО «Медицина» (клиника академика Ройтберга). — На более высоком уровне зрелости управления инфраструктуру следует воспринимать как драйвер развития бизнеса и находить для нее необходимые средства».

Максим Петухов: «Инфраструктуру мы всегда планируем с запасом, исходя из стратегии развития бизнеса, поэтому у нас всегда есть ресурс, важно его использовать по максимуму»

С организациями, вставшими на путь цифровой трансформации, пренебрежение базовым слоем ИТ может сыграть плохую шутку. Если инфраструктура не справится с новыми требованиями, реализация стратегии цифровизации окажется под угрозой. «Инфраструктура — это фундамент. Какой фундамент заложишь, такое здание и построишь, — уверен Олег Коверзнев, директор по развитию бизнеса, «Яндекс.Облако». — Если фундамент рассчитан на 'хрущевку', небоскреба на нем не возведешь».

Современная инфраструктура должна отвечать главному требованию, которое предъявляет бизнесу цифровая среда, — становиться быстрее. Не случайно для крупных компаний модель «инфраструктура как код» стала определяющей. «Мы подходим к вопросам наладки оборудования и работы систем как к сервису, и программно-конфигурируемые решения для нас — одно из наиболее перспективных направлений. Программно-конфигурируемые сети и системы хранения, NetDevOps — не просто слова, а реальные инструменты, которыми мы пользуемся каждый день, они сплетают разработчиков ПО и инфраструктуру, раньше как раз этого нам не хватало», — говорит Наталья Ким, начальник управления инфраструктурных решений X5 Retail Group. «Самое сложное на пути создания инфраструктуры, отвечающей новым требованиям, — донести до бизнес-руководителей важность необходимых изменений», — отметила она.

Наталья Ким: «Программно-конфигурируемые сети и системы хранения, NetDevOps — реальные инструменты, которыми мы пользуемся каждый день»

Можно ли построить достаточно гибкую инфраструктуру внутри компании, или будущее исключительно за гибридными и облачными вариантами? Однозначного ответа на этот вопрос нет, полагает Гавриленков, в каждом конкретном случае оптимальным оказывается свой путь. В «Почте России» при принятии решений, касающихся инфраструктуры, руководствуются следующими ориентирами: максимально короткое время от замысла продукта до вывода его на рынок, стоимость решения в целом, надежность и безопасность. Исходя из этого корпоративная сеть, связывающая 40 тыс. отделений, была передана внешнему подрядчику, а виртуализацию и облака компания, напротив, развивает сама, поскольку, помимо прочего, озабочена безопасностью данных, которыми она оперирует.

Зрелая оптимизация

Следование технологическим тенденциям выливается в солидные бюджеты на модернизацию инфраструктуры. Как оптимизировать эти затраты, сохранив качество обслуживания и возможности для развития бизнеса? Важно не замыкаться на одном вендоре или интеграторе, всегда следует быть готовым рассмотреть альтернативы. Аутсорсинг может обернуться как экономией денег, так и их потерей. «В нашей практике были очень удобные для ИТ-службы аутсорсинговые контракты с такими открытыми параметрами, как количество инцидентов, но абонентская плата при этом взималась высокая, — рассказал Петухов. — Потом жизнь подтолкнула перейти к более точечному, прецедентному управлению, и в итоге мы сэкономили очень существенные средства».

Он рекомендовал выбирать горизонт планирования пять-семь лет, только за такой срок становятся понятны все нюансы: свое или публичное создавать облако, опираться на свое «железо» или на виртуальную инфраструктуру. «Инфраструктуру мы планируем с запасом, исходя из стратегии развития бизнеса, поэтому у нас всегда есть ресурс, — сообщил Петухов. — Главное — использовать его по максимуму, задействуя весь потенциал современных технологий». Кроме того, крайне важно вкладываться в управление персоналом, заниматься учетом и контролем. ИТ-служба клиники постоянно ищет как пути сокращения затрат, так и способы поддержать развитие бизнеса, те импульсы, которые технологии могут дать этому развитию.

Риск и просвещение

Насколько руководители должны быть вовлечены в вопросы развития ИТ-инфраструктуры, чтобы это развитие учитывало стратегические приоритеты бизнеса? Руководитель не может делегировать кому-либо функцию цифровой трансформации, убежден Коверзнев. Человеку, принимающему решения, следует самому вникать в процессы развития бизнеса, быть готовым рассматривать все альтернативы, рисковать и экспериментировать, открывать горизонт своей команде, в которой должно быть достаточно компетентных людей, способных предложить, в том числе, и неудобные решения. «Лидер должен окружить себя честным и компетентными людьми, способными выработать стратегию, и понять, что у всех, кто принимает решения, будут риски. Когда ИТ и бизнес перекладывают риски друг на друга — это неправильно», — считает Коверзнев.

Олег Коверзнев: «Инфраструктура — это фундамент. Если фундамент рассчитан на 'хрущевку', небоскреба на нем не возведешь»

Облачный рынок очень быстро растет, особенно сегмент РааS (платформа как сервис), и основная проблема, сопровождающая такой рост, — нехватка квалифицированных кадров, отметил модератор дискуссии Дмитрий Марков, директор по направлению «Информационная инфраструктура» в АНО «Цифровая экономика».

Помимо прочего, кадровая проблема проявляется в том, что самые крупные потенциальные клиенты российских облачных провайдеров, госструктуры, в большинстве своем не готовы рассматривать инфраструктуру как сервис. И на это есть причины: в отсутствие диска, который ставится на полку «электронной библиотеки», неясно, как обосновывать соответствующие расходы перед всевозможными проверяющими.

Госзаказчиков нужно просвещать и обучать. В «Яндексе» уделяют большое внимание этой деятельности и рекомендуют делать то же самое другим участникам облачного рынка. «Сегодня никто не хочет долгостроя, все нацелены на быстрые успехи, — говорит Коверзнев. — Найдите проекты, которые дадут результат через три-шесть месяцев. Приучите к тому, что некоторые проекты не будут успешными, но при этом цена входа и выхода из проекта должна быть компании по силам».

Тогда можно будет рассчитывать как на расширение «поляны» для бизнеса облачных провайдеров, так и на создание в стране настоящей базы для цифровой экономики.

На форуме ITMF 2019, проведенном издательством «Открытые системы» в начале июня, одной из обсуждаемых тем стало управление проектами цифровизации; речь шла как о «классике» и Agile, так и о гибридных подходах к реализации проектов цифрового предприятия. По мнению некоторых докладчиков, проблемы «цифровых» проектов носят системный характер — такие проекты существенно отличаются от обычных, с которыми привыкли иметь дело, поэтому и управление требуется иное.

«В эпоху цифровой трансформации изменения должны реализовываться не проектами, а портфелями, состоящими из программ и проектов», — заявила Таня Милек, менеджер по методологии и унификации «Русагро». По ее убеждению, цифровая трансформация – часть стратегии компании, и для ее реализации одного лишь проекта мало. Кроме того, трансформация не является самоцелью, ее глобальная задача – соответствие рынку и повышение конкурентоспособности компании. Поэтому цифровая трансформация – только часть масштабного портфеля стратегических инициатив.

Таня Милек: «В эпоху цифровой трансформации изменения должны реализовываться не проектами, а портфелями, состоящими из программ и проектов»

Кроме того, говоря о проектном управлении и цифровой трансформации, часто путают терминологию. «Проектное управление» – не то же самое, что «управление проектами». Это более широкое понятие, оно включает управление проектами, программами и портфелями. При переходе от управления отдельным проектом к управлению программой, а от управления программами к управлению портфелями требования к уровню квалификации руководителя качественно меняются. Именно поэтому возникает множество проблем: тем, кто до сих пор успешно справлялся с ИТ-проектами, доверяют проведение цифровой трансформации, и в более сложной ситуации эти специалисты порой не оправдывают ожиданий.

«Гибридный подход — это как индивидуальный пошив костюма. И мы такой 'костюм' для нашего бизнеса сшили: решаем задачи бизнеса несколькими проектными методологиями», — подчеркнула Милек. Она уверена, что, задействуя одну лишь методологию, цифровизацию компании обеспечить невозможно – ни с помощью традиционных подходов, ни по Agile. В «Русагро» во всех проектах используется несколько методологий, они действительно гибридны: например, один этап может быть реализован по Scrum, а остальные вполне могут быть классическими.

«Крупная компания не может жить полностью по Agile, ей придется быть гибридной, чтобы сохранять устойчивость. Но какая-то ее часть обязательно должна быть гибкой, чтобы иметь возможность экспериментировать», — отметил Олег Егоркин, agile-коуч «Ростелекома». Именно такой подход на протяжении пары последних лет реализуют в компании.

Олег Егоркин: «В изменении корпоративной культуры очень высока роль менеджеров среднего звена, суть работы которых в условиях Agile радикально меняется»

Согласно исследованию, проведенному VersionOne, больше всего внедрению практик Agile мешает сопротивление организации любым трансформациям. В любой организации существует своего рода гомеостаз – стремление живых систем противостоять изменениям и сохранять постоянство. Более того, как ни парадоксально, порой agile-команды весьма холодно воспринимают новшества, хотя сама суть Agile подразумевает обратное. Часто в организации продолжают существовать структуры и практики, препятствующие изменениям. Например, может оказаться, что работа команд оплачивается «по старинке» — позаказно.

Поменяв управленческие практики, можно влиять на поведение людей и их культуру, и здесь очень высока роль менеджеров среднего звена, суть работы которых в условиях Agile радикально меняется. Например, они больше не отвечают за планирование ресурсов, управление очередями и контроль выполнения регламентов и совсем по-иному (совместно с командами) осуществляют развитие, набор и увольнение персонала, его мотивацию. Всё это помогает выстроить новую культуру межфункционального и межуровневого взаимодействия.

В целом рост актуальности Agile в трансформационных задачах не случаен. Цифровая трансформация подразумевает переход от обычных проектов ближе к управлению продуктами, и все большую интеграцию ИТ в бизнес, создание единой ценности, над которой ИТ с бизнесом работают совместно.

Риски: неопределенность и масштабы

Отдельно в рамках форума обсуждалось управление рисками в проектах цифровизации. После того как был подписан указ о том, что в каждом ПАО должен быть риск-менеджмент, эта тема стала хайповой. Однако, как отметила Яна Крухмалева, руководитель внедрения системы управления проектами и рисками «Газпрома», четкого понимания методик по-прежнему нет, а технологии в большинстве случаев используются западные, без адаптации, поэтому и результаты не впечатляют. Зачастую речь идет не о предотвращении рисков, а лишь об устранении их последствий.

«Практика показывает, что внедрение сложных, комплексных систем не приносит ожидаемых результатов. Такие решения — своего рода антидепрессант для риск-менеджера: они создают обманчивое впечатление, что все под контролем», — сказала Крухмалева. По ее словам, западные продукты, направленные на управление проектами, можно сравнить с «Боингом», приобретенным по частям: стоит столько же, но не летает. В «Газпроме» выстраивают систему управления рисками на базе отечественного решения RiskGap, и оно показывает неплохие результаты.

Яна Крухмалева: «Внедрение комплексных систем управления рисками не дает ожидаемых результатов, хотя и оставляют обманчивое впечатление, что все под контролем»

Павел Алферов, профессор бизнес-практики МШУ «Сколково», представил модель сложности проектного управления на основе известной методики Goals-and-methods Matrix. Ее доработали, добавив еще один фактор – сложность проекта. Показателей сложности в случае цифровой трансформации может быть четыре: масштаб проекта, неопределенность требований к результату, неопределенность технологий и критическое влияние внешних факторов.

Традиционно самый больной вопрос, по мнению Алферова, — это именно неопределенность требований: компании не всегда понимают, что хотят получить на выходе. Еще один, весьма острый для России вопрос, – влияние внешних факторов. Но при цифровой трансформации чаще всего имеют место техническая неопределенность в пилотных проектах и масштабность работ при дальнейшем развитии проекта.

С марта в Утконосе появилась должность Chief Data Officer. Компания считает использование данных во всех бизнес-процессах важным шагом на пути к цифровой трансформации и централизует свои усилия в этом направлении. Мы встретились с Данилой Наумовым, директором по данным онлайн-гипермаркета Утконос, в рамках SAS Forum Russia 2019. Он рассказал о стратегии компании на пути к «цифре», о первых шагах в новой должности и планируемых изменениях в работе с данными.

Скорость доставки, цены, качество продуктов — очевидные конкурентные преимущества любого ретейлера. Где здесь могут пригодиться данные?

Действительно, все это важно. А данные могут понадобиться при решении любой задачи. С точки зрения скорости доставки перед нами стоят проблемы оптимизации логистики, в области цен — вопросы, связанные как с регулярным ценообразованием, так и с промоакциями. И тут нам есть чем похвастаться. Актуальны также задачи ассортиментного планирования, добавления в ассортимент востребованных покупателями товаров и вывода непопулярных. Кроме того, есть возможность создания собственных торговых марок — для этого нужно знать, какими характеристиками должен обладать тот или иной продукт.

А какие еще преимущества могут дать компании сервисы, основанные на данных?

Часто диалоги об аналитике у ретейлеров так или иначе связаны с качеством управления запасами — прогнозированием спроса и оптимизацией товарных запасов, обеспечением их нужного уровня. И это не случайно — вопрос действительно критически важен. Отдельно надо сказать о целевом маркетинге: кластеризации клиентов, прогнозировании отклика на маркетинговые кампании. Разумеется, персональные предложения должны быть релевантными — это требование времени. В противном случае лояльность клиента резко падает. Хорошо показывают себя рекомендательные системы на сайте. Если они правильно построены, то существенно повышается средний чек. Мы постоянно занимаемся оптимизацией складских операций. Например, совершенствуем слоттинг — даем рекомендации, в каких местах следует хранить товар, чтобы процедура комплектации заказов была максимально быстрой, а на складе не возникало пробок.

Все это — внутренние истории. Возможно ли что-то, нацеленное вовне?

Не соглашусь с таким разделением. Наличие товара в продаже напрямую сказывается на поведении клиента, если же клиента не устраивают цены, он пойдет к другому ретейлеру. Потребность в подобной аналитике диктуется рынком. Мы очень долго были не просто лидером, а вообще единственной компанией, занимающейся доставкой продуктов. Наши трансформационные процессы обусловлены именно появлением конкурентов. В сфере онлайн-ретейла крайне тяжело выйти на новый рынок — например, в другой город. Обустройство складов и выстраивание логистических сетей стоит невероятно дорого и требует единовременных инвестиций. Офлайн-ретейлер, в отличие от нас, может позволить себе постепенно увеличивать число магазинов.

Существовала ли до вас в Утконосе должность директора по данным?

Такой должности не было. Но уже функционировал аналитический центр, который занимался BI-функцией, его начали формировать с лета прошлого года. Прежде аналитическая работа велась разрозненно: в каждом бизнес-подразделении были собственные аналитики. Аналитический центр был создан с вполне понятной целью — объединить аналитиков из разных подразделений, чтобы ликвидировать дублирование отчетов. Понятно, что в разных подразделениях аналитики зачастую занимались схожими задачами. Кроме того, параллельно велось несколько проектов, связанных с прогнозированием спроса и построением системы автозаказа. В этих направлениях были существенные наработки. Требовалось их развить и добавить в число используемых технологий машинное обучение и другие современные методы. И поэтому в Утконосе появился директор по данным.

Что появление этой должности фактически означает для компании?

Наша компания идет по пути цифровой трансформации, и мы разделили ее на три составляющих. Первая — переход от традиционной иерархической структуры к продуктовой структуре. Мы создали множество продуктовых команд, в них входят представители бизнеса, data science, бизнес-аналитики, ИТ (ее инфраструктурной части). Вторая составляющая трансформации — привлечение талантов извне, третья — использование данных во всех бизнес-процессах. Все решения должны приниматься на основании данных, а не экспертных мнений. Позиция человека должна подкрепляться объективными цифрами. Моя должность объединила три функции: BI-практику, развитие хранилища данных (data engineering) и применение продвинутой аналитики (data science) в бизнес-процессах. Функции data engineering и data science изначально входят в мою зону ответственности, эти функции мы выстраиваем с нуля. А аналитический центр раньше подчинялся директору по стратегии. Директор по стратегии решил поставленные задачи, должность упразднили и было принято решение функцию BI тоже отдать мне.

Вы пришли в компанию несколько месяцев назад. Какие задачи были поставлены перед вами?

По каждому из трех направлений передо мной поставлены вполне конкретные задачи. На аналитике по-прежнему лежит в первую очередь функция автоматизации отчетности. В data science главные направления, по которым мы начали работать, — это прогнозирование спроса для операционного блока и регулярное ценообразование для коммерческой дирекции. Что касается хранилища данных, то мы приступили к выбору СУБД, средств интеграции данных и уже вплотную планируем построение самого хранилища данных. Хочу отметить, что в отношении выбора инструментов для реализации проектов никаких «религиозных» предубеждений у нашей команды нет. Руководство компании мыслит категориями бизнес-кейсов и финансовых эффектов. Если мы понимаем, что у какого-то конкретного продукта стоимость владения существенно привлекательнее, чем у конкурентов, то наш выбор склоняется в сторону именно этого продукта. Еще одной ключевой составляющей для нас является скорость решения задачи. Например, мы вполне обоснованно выбрали коммерческую аналитическую платформу и отказались от стека решений open source. Важную роль при этом сыграл показатель time to market — время, которое потребуется, чтобы решенная задача начала приносить прибыль.

Как могло отсутствовать направление data science в электронной компании с такой историей?

Каждый блок решал свои задачи по отдельности, с помощью доступных инструментов и методов. Например, строили прогнозы спроса, решали задачи автозаказа, создавали модели прогнозирования оттока клиентов, занимались оптимизацией логистики. Однако есть множество задач, в которых применение продвинутой аналитики даст более существенный эффект, чем традиционные подходы. И эти задачи совершенно точно должны решаться централизованно.

Местные аналитические отделы будут упразднены? Как сейчас осуществляется взаимодействие с ними?

Я вижу два варианта. Первый — оставить решение аналитических задач в рамках «родных» бизнес-блоков. Если задачи решаются качественно и результаты устраивают бизнес, то незачем ломать работающую структуру. При этом было бы правильным при необходимости подключать «Офис данных». Например, когда местным аналитикам на каком-то этапе не хватает компетенций. Второй вариант — переход аналитиков в нашу команду, но здесь важно сделать это так, чтобы бизнес-функция не пострадала и ее задачи продолжали решаться. Далеко не каждому руководителю понравится такой подход, и единственный способ не допустить скандалов — поднять решение прежних задач на новый уровень.

С чего началась работа в новой должности?

Первое — согласование бюджетов с собственником. Согласовали и расширение штата — дополнительно 14 человек, и приобретение новых инструментов, и проведение работ. Сейчас начинается обсуждение, как именно эти средства потратить, а также сравнение ИТ-платформ для решения тех или иных задач. И конечно, естественным следствием расширения штата стал активный поиск персонала.

Что сейчас представляет собой часть ИТ-ландшафта, ориентированная на работу с данными? Какие платформы и решения применяются, каковы планы на будущее?

Разумеется, у нас есть множество источников данных: ERP, WMS, веб-сайт, система управления перевозками, BI-инструменты и аналитические решения SAS. Кроме того, есть инструменты, используемые бизнес-блоками. Мы проведем трансформацию хранилища данных и построим озеро данных. Планируем предоставить инструменты подготовки данных бизнес-пользователям, чтобы наиболее продвинутые могли не только смотреть отчеты, но и проверять собственные гипотезы, выстраивать модели данных. У нас есть пользователи, которые готовы так работать и ждут, когда возможность для этого у них появится.

Используются ли в компании большие данные, и если да, то в каких целях?

Да, большие данные у нас есть. В первую очередь это история покупок клиентов, история активности пользователей на сайте. Мы знаем, каким образом происходила каждая покупка и как клиент оказался на сайте. Все эти данные надо анализировать, чтобы оптимизировать маркетинг — например, оценивать и развивать каналы, по которым к нам приходят люди. Огромный блок данных связан с операциями на складах. Комплектовщики заказов перемещаются по складу с собственными терминалами, и их движение становится источником информации для оптимизации размещения товаров. Есть множество видеоданных, на основании которых принимаются решения о реструктуризации склада.

Насколько эффективно используются эти данные?

Довольно эффективно. Можно ли их использовать еще эффективнее? Безусловно, да.

Обычно выделяют внутренние эффекты от работы с данными (оптимизация, повышение эффективности и т. п.) и внешние (создание новых сервисов, ориентированных на извлечение прибыли). Какие из них приоритетнее сейчас, а какие могут быть значимыми в будущем?

В рамках каждой задачи производится оценка конкретного кейса. На данный момент для нас примерно равнозначны по приоритету оптимизация операций и решение задач коммерческой дирекции и маркетинга. В будущем мы считаем перспективным привлекать стартапы для анализа изображений и голоса, а также для анализа отзывов клиентов и даже просто постов в соцсетях.

У онлайн-гипермаркета гораздо более широкие возможности по работе с покупателями, чем у традиционного ретейлера. Вы видите своих клиентов в буквальном смысле насквозь. Что, с вашей точки зрения, могло бы быть реализовано лучше и как этого добиться?

Здесь может идти речь об углубленном анализе больших данных: активность клиента на сайте, история его запросов в поисковиках, анализ источников, по которым он перешел к нам. Но надо сказать, что у нас намного меньше клиентских данных, чем у банков. Гораздо больше знаний о клиенте нам пока дают все-таки его истории покупок.

Появления каких новых «умных» сервисов могут ждать ваши клиенты в обозримом будущем?

У нас много различных идей. Например, предоставление рецептов и услуг голосового помощника во время приготовления еды. Если сервис Утконоса предложил купить продукты, он вполне может помочь приготовить из них вкусное блюдо. Кроме того, могу назвать интеллектуальные сервисы, которые будут напоминать о покупке.

Как скоро появится возможность «залезть к клиенту в холодильник» — поставить там камеру и реализовать сервис автозакупок?

Технически это вполне можно реализовать уже сейчас. Но потребуются как минимум серьезные инфраструктурные вложения и доработка некоторых «юридических моментов».

С чего начинается цифровая трансформация? В благотворительном фонде «Даунсайд Ап» она началась в конце 2017 года с разработки пятилетней стратегии развития цифровых услуг, дополняющих офлайн-услуги. Особенностью этого проекта стали не сложные технические решения, а подход к их интеграции в корпоративную культуру некоммерческой организации. Чтобы сделать онлайн-услуги максимально понятными и удобными для благополучателей, потребовалось тесное сотрудничество digital-команды с коллективом на базе agile-методик и полное погружение в жизнь и деятельность фонда.

Ольга Павленко, советник по развитию цифровых услуг «Даунсайд Ап», расскажет на ITMF 2019 о том, как это происходило, а сейчас она ответила на вопросы редактора CIO.ru.

- Как в фонде родилась идея создания цифровых услуг?

Фонд помогает людям с синдромом Дауна более 20 лет. И это не только педагогическая и психологическая поддержка семьям, но и обучение специалистов, просвещение общества, а также конкретные методики развития детей с особенностями. За два с лишним десятилетия наработана серьезная методологическая база. В фонде трудятся специалисты высочайшей квалификации с уникальным опытом, они помогают детям развиваться и быть социально адаптированными. Фонд находится в Москве, и изначально его аудиторией были жители столицы и ближайшего Подмосковья.

По статистике, каждый 700–800-й ребенок на планете появляется на свет с синдромом Дауна. Потребность таких детишек в поддержке очень велика, но круг семей, с которыми фонд работает, ограничен в основном теми, кто может приходить на занятия один-два раза в неделю или приехать на консультацию — иногда раз в жизни. Учредители хотели бы развивать онлайн-услуги, чтобы оказывать помощь оперативнее и охватить те семьи, которым сложно приехать в Москву. Мы планируем в разы увеличить охват благополучателей и специалистов не только в Москве, но и во всем русскоязычном пространстве. Хотим задействовать самые современные технологии, в том числе когнитивные сервисы.

- С какими проблемами вы столкнулись?

Помимо финансовых ограничений, это низкая степень автоматизации и сложившаяся корпоративная культура фонда. Внедрение цифровых технологий неизбежно отвлекает высококлассных педагогов от основной работы, в которую они эмоционально глубоко погружены. В фонде всегда поддерживали идею автоматизации и использование ИТ людьми с синдромом Дауна, но никто не знает, как это будет работать в цифровых методиках. Невозможно взять готовый продукт: обязательно требуется педагогическая адаптация и, возможно, многие месяцы анализа и «обкатки» подобных методик.

В фонде и раньше были инициативы по автоматизации процессов и внедрению цифровых новшеств, но они напоминали «лоскутное одеяло», когда проблемы пытались решать точечно. Еще одна характерная особенность прошлых проектов — скорость изменений. Крайне сжатые сроки и радикальные перемены ухудшали и даже рушили имеющиеся процессы. Необходимо было учесть прежний опыт и идти путем эволюции, а не революции.

Мы начали со стратегии. ИТ-мир любит быстрые перемены: проект за месяц, прототипирование — «летит / не летит»... Нам такой принцип не годится, нужно действовать очень внимательно и аккуратно, чтобы не нарушить педагогические процессы и не утерять наработанные методики. Например, когда педагог показывает ребенку картинку, имеет значение не только то, какая это картинка, какие на ней цвета, но даже то, как он кладет руки на стол. Очень важны мелочи.

- И как же это оцифровать?

Педагоги оказались на высоте. Свои креативные идеи они оформили в набор документов. Мы их переработали и упорядочили, составили портреты характерных представителей каждой из целевых групп: специалистов, которых мы хотим научить, людей с синдромом Дауна разных возрастных групп, их родителей и ближайшего окружения, а также сотрудников фонда.

Мы хорошо понимаем, кто потребители наших услуг и как мы можем помочь. Мы сумели спроектировать услуги точно под их требования. Так получился каталог, включающий 26 услуг (надеемся, он будет расти). Кому-то нужны обучающие онлайн-ролики, кому-то — мобильные приложения, интерактивные карты, чтобы видеть, где проживают такие же семьи, или карты со специалистами.

Мы делаем простые вещи, но делаем их удобными. Форум, где педагоги отвечают на вопросы, должен стать современным и понятным. Для онлайн-обучения нужен личный кабинет с каталогом доступных услуг, сервисом записи на занятия, автоматическими напоминаниями.

Сделать техническое задание и функциональные требования оказалось не так-то просто: digital-команде пришлось погрузиться в жизнь фонда.

Можно использовать космические технологии, но если они не подойдут нашим благополучателям, то грош им цена. Технологии стоят денег, и ответственность очень большая: эти деньги даются фонду нелегко.

- С чего вы начали реализовывать стратегию?

Прежде чем стать цифровыми для благополучателей, мы решили стать цифровыми внутри. Наводить порядок начали с автоматизации внутренних процессов, в первую очередь с финансового и управленческого учета, с создания единой информационной площадки. Каждая новая программа фонда должна получить финансирование из грантов или пожертвований корпораций либо частных лиц, значит, необходимы современный учет, планирование, отчетность.

В качестве единой информационной платформы внедрили Office 365, чтобы коллеги имели общие календари, планировщики, почту. Приучить коллектив фонда пользоваться этим каждый день было непросто: для педагогов сесть за компьютер означает оторваться от своего непосредственного процесса, от детей. Мы обязаны помнить: люди важнее процессов и технологий. В бизнесе, особенно в крупных корпорациях, если ты не можешь трансформироваться, значит, ты профессионально непригоден и тебе найдут замену. В некоммерческой организации с небольшим штатом критически важны собственные человеческие ресурсы и благополучатели. Мы обязаны действовать очень бережно. Кроме финансовой эффективности, необходимо добиваться психологической адаптации к решению и завоевать доверие коллектива.

Чтобы избежать сопротивления инновациям, проводим стратегические и координационные сессии с топ-менеджерами фонда, тренинги soft skills для руководителей среднего звена, заставляем думать и генерировать задачи. Пришлось стать немножко психологами и тренерами.

Мы уделили много внимания планированию, потому что знаем, насколько оно важно для успеха. Не без гордости могу сказать, что планы первого года работы вышли идеально, нигде не было сбоев.

- Не нарушили сроков и не превысили бюджет?

Годовое планирование выдержали очень четко, и учредители это оценили. У нас большой опыт работы в крупных корпорациях, защиты бюджетов и проектного управления.

- Что собой представляет ваша команда?

Мы взялись делать стратегию как волонтеры. Я провела несколько интервью, мы составили документ и собрали ребят, которые очень прониклись идеей цифровизации фонда.

Когда стратегию согласовали, встал вопрос, кто будет ее воплощать. И мы решили, что сделаем это сами, сложившейся командой. Со стороны фонда в команду входят технический администратор и начальник отдела информации, с внешней стороны — специалисты компании Amiveo, которые берут на себя техническую реализацию и контроль за программистами. Когда мы искали такую компанию, то делали ставку на команду, которая готова нам помогать. В результате получилась очень сплоченная «ячейка айтишников», почти семья.

Мне предложили должность советника по развитию цифровых услуг в фонде. К концу первого года мы выявили неэффективные стороны деятельности фонда, организовали общее информационное пространство, переработали и автоматизировали ряд ключевых процессов, создали каталог цифровых услуг и разработали целевую многокомпонентную архитектуру ИТ-решения для реализации как имеющихся, так и новых услуг.

- Изучали ли вы опыт зарубежных коллег?

Да. Но, конечно, в России есть своя специфика. К примеру, в Англии при работе с людьми с синдромом Дауна делают акцент на их социализации, чтобы человек мог сам сходить в кино или зайти в кафе. У нас больше внимания уделяют образованию детей, стараются по возможности научить их читать.

Если родителей ребенка с синдромом Дауна оставить без помощи, им будет сложно сориентироваться в море литературы. И поэтому одна из задач онлайн-услуг — проконсультировать, дать материал, дистанционно корректировать обучение в дальнейшем, если человек не может заниматься очно. Если нет регулярного дистанционного общения, люди чувствуют себя брошенными.

Как вы приоритизировали задачи проекта?

Помогли педагоги. В первую очередь делаем то, что понятно и им, и нам: вебинары, личный кабинет, подсказки в поиске среди оцифрованных материалов. Это сервисы как для педагогов, так и для родителей наших подопечных. Но есть и другие планы — например, мобильное приложение. Существует мировая практика использования когнитивных сервисов для слепых, но подойдет ли это нам, надо еще исследовать.

Для людей с синдромом Дауна каждую задачу нужно разбить на много этапов. Например, чтобы выполнить просьбу «помой руки», нужно подойти к раковине, открыть кран (причем имеет значение, какой именно кран), взять кусок мыла или использовать дозатор и т. д. Простое действие складывается из множества шагов. И если на любом из них произойдет изменение, человек не сможет выполнить привычную операцию, найти ей замену и перейти к следующей. Поэтому очень важна стабильность при прохождении всех этапов.

- С компьютером и шаблонами им должно быть проще...

Иконки приложений наши подопечные находят легко, но сориентироваться в выпадающем меню им трудно. Возможно, для них нужен планшет, на котором только три иконки и кнопка SOS. Необходимо подбирать подходящие решения и пробовать перестроить под них обучающие программы. Дети с синдромом Дауна легко играют в простые игры, но создание обучающих игр надо согласовать с педагогом. При этом, например, логопеды не всегда согласны с имеющимися оцифрованными методиками: если для обычного человека методическая ошибка не будет иметь большого значения, то для нашего ребенка она может стать непреодолимой. У людей с синдромом Дауна иначе устроена ротовая полость, им тяжело говорить. И если учить произносить звук неправильно, это может пагубно сказаться на развитии речи.

Реализацию таких не вполне ясных моментов в проекте отложили на более поздние сроки.

- Какие у вас KPI?

У руководителя проекта четко прописаны бюджет, сроки и результаты. Мы не можем допустить простоев.

Фонд смотрит, как работает ИТ-команда, и тоже меняется, планирует внедрить метрики в свою работу. Стиль управления в благотворительной сфере отличается от управления в госструктурах и в корпоративной сфере. Я смотрю на нашу деятельность с точки зрения бизнеса, но не денег, а социальных показателей.

Однако и про деньги забывать нельзя. Раньше корпорации охотнее помогали благотворительным фондам, потому что у них была такая возможность. Экономическая ситуация диктует свои условия, и фонд вынужден ориентироваться на частных доноров, а это требует рекламы, интернет-маркетинга, работы с рассылками, платежными системами для получения рекуррентных пожертвований.

- Какие задачи стоят перед вами сегодня?

В текущем году предложим благополучателям первый пакет онлайн-услуг. Сейчас, чтобы записать ребенка на консультацию, надо либо позвонить, либо приехать. Мы хотим, чтобы это можно было сделать через сайт, чтобы администратор сразу верифицировал запись и в расписании педагога было видно, занято это время или свободно. Пока сквозного автоматизированного процесса нет, что-то путается, теряется, часто случаются накладки. База, для того чтобы автоматизировать эти мелкие процессы, теперь есть, посредством API можно интегрировать бэк-офис с сайтом.

С внутренней площадкой будем интегрировать консультации по скайпу, занятия для родителей, видеоуроки, онлайн-запись на вебинары, оценку понятого при прослушивании, подсказки, что еще послушать, и т. д.

Кроме того, нам предстоит работа по интернет-маркетингу — донесению информации об онлайн-услугах до нашей потенциальной аудитории.

- Какого результата вы ждете?

Мы надеемся, что общество будет готово принимать людей с особенностями, а наши благополучатели будут социализированы и обучены. А от цифровых услуг ждем удобства и эффективности, снижения потерь информации, уменьшения ошибок и сбоев в работе системы. Если педагог не может подъехать на консультацию и система об этом узнает быстро, мы сможем подключить другого человека. Хочется снизить зависимость от человеческого фактора с помощью простой и понятной автоматизации, уменьшить рутину. И тогда педагоги получат возможность больше внимания уделять детям, будут меньше тратить времени на сверки таблиц.

Маурисио Корона, как отмечается в его официальной биографии, «признан отраслевыми организациями одним из лидеров, чье мнение в области технической поддержки и управления услугами является авторитетным, он входит рейтинг Top 100 Influencers and Brands и в число 27 мировых лидеров в сфере ИТ; также он один из самых высокопрофессиональных экспертов в сфере ITSM».

Мексиканец по происхождению, Корона работает с компаниями и их руководством по всему миру, помогая в адапатации и освоении комплесных решений в области управления сервисами. Он занимает должность директора по трансформации в Service Desk Institute (Великобритания) и входит в правление компании BP Gurus (Мексика), партнера SDI в Латинской Америке.

Корона является архитектором и автором ITIL 4, имеет 20 официальных сертификатов ITIL и еще целый ряд профессиональных сертификатов в области управления ИТ, а также ученую степень в области управления бизнесом. В числе тем, представляющих для него сегодня наибольший интерес, Корона называет цифровую трансформацию, «высокоскоростное» управление сервисами (High-Velocity Service Management), гибкость (agility) и устойчивость (resilience) организации, пользовательский (user) и клиентский (customer) опыт, системное мышление, бережливые практики, оркестрацию сервисов, роботизацию бизнес-процессов (Robotic Process Automation, RPA), искусственный интеллект и машинное обучение.

На форуме ITMF 2019, который издательство «Открытые системы» проводит 4 июня, Маурисио Корона выступит в пленарной сессии с докладом «Бережливый интеллектуальный Service Desk — залог качественного клиентского опыта» и затем более подробно раскроет эту тему в своем мастер-классе. В преддверии непосредственного знакомства российской аудитории с Маурисио Корона мы задали ему несколько вопросов.

- Мир ИТ находится в состоянии постоянных перемен. Как это отражается на развитии методов и процессов управления ИТ?

Управление ИТ постоянно эволюционирует, стремясь соответствовать меняющимся задачам организации. ИТ и управление ИТ сегодня должны быть Lean и Agile. От управления ИТ-сервисами (ITSM) мы переходим к управлению корпоративными сервисами (Enterprise Service Management, ESM), то есть к предоставлению заказчикам ценности в виде сервисов независимо от того, где и кем эти сервисы реализуются.

Конец 2018-го – начало 2019 года стали знаковыми с точки зрения развития методологий и стандартов, ничего подобного мне не приходилось наблюдать в новейшей истории ИТ. Увидели свет Cobit 2019, ITIL 4, ISO 20000 и ряд других фреймворков.

Скорость изменений такова, что организации действительно постоянно сталкиваются с целым рядом проблем. Бизнесу, с одной стороны, жизненно необходимы инновации, а с другой — очень часто ему приходится решать задачу выживания. Технологии сегодня надо рассматривать как один из важнейших элементов успеха организации, а ITSM должен эволюционировать таким образом, чтобы служить инструментом «оркестровки» деятельности всей компании, поддерживая ее усилия реализовать ценность в условиях цифровизации. И чтобы добиться этого, недостаточно привычных нам процессов. Нужны более комплексные, согласованные практики, помогающие организовать ресурсы компании таким образом, чтобы каждый из этих ресурсов можно было с максимальной эффективностью применять для достижения определенных целей (понятие «практика» является одним из ключевых нововведений ITIL 4 — Н.Д.).

- Какие тенденции в мире бизнеса и технологий оказывают наибольшее влияние на ITSM?

Уверен, ни одну из тенденций не стоит рассматривать изолированно, любое новшество надо оценивать с точки зрения организации в целом. Те, кто определяют стратегию развития ITSM, должны понимать место той или иной технологии в модели бизнеса. Модель бизнеса описывает ту ценность, которую организация предоставляет своим клиентам, и показывает, какие необходимы практические инструменты и партнерские отношения, чтобы создавать, продвигать и предоставлять эту ценность, обеспечивая устойчивую прибыль.

Среди тенденций, способных повлиять на развитие ITSM, я бы выделил продвинутую аналитику, agile-подходы в управлении организацией, чатботы, управление знаниями, кибербезопасность, искусственный интеллект, ESM, самообслуживание.

- Искусственный интеллект — одна из самых «горячих» тем в ИТ, он уже находит применение в автоматизации процессов Service Desk, мониторинга ИТ-инфраструктуры. В чем вы видите значение искусственного интеллекта в развитии процессов и технологий управления ИТ?

Искусственный интеллект фокусируется на создании интеллектуальных машин, которые имитируют работу и поведение людей и могут использоваться в таких задачах, как распознавание речи, обучение, планирование, решение проблем и т.д. Одна из ключевых концепций в этой области – машинное обучение. Сегодня компании привлекают инженеров и исследователей данных для работы с моделями больших данных, и это дает им возможность понимать себя и своих клиентов лучше, чем когда бы то ни было, и реализовывать очень эфективные краткосрочные стратегии.

Искусственный интеллект открывает беспрецедентные возможности для совершенствования процессов бизнеса и ИТ. Вырастет скорость коммуникаций, бизнес-модели станут гораздо более рациональными, а значит, полностью изменится динамика развития компаний, они гораздо быстрее и эффективнее смогут оценивать ту среду, в которой работают. Следствием станет то, что я бы назвал «интеллектуальным взрывом» (Intelligence Explosion) в развитии организаций, людей, ИТ, процессов создания ценности.

- Вы — один из архитекторов ITIL 4. Каково значение новой версии для ITSM-сообщества, для бизнеса в целом? Какие из нововведений ITIL 4 вы бы выделили как наиболее важные?

Мне очень повезло оказаться причастным к развитию ITIL. Мы провели глубокое международное исследование, для того чтобы выяснить, какие специфические задачи ставит цифровой мир. Мы поняли, что значимость управления сервисами не снижается, но оно должно подкрепляться компетенциями, культурой и менталитетом цифровой организации, поскольку именно на них основывается сегодня предоставление ценности клиентам. Под ценностью мы понимаем осознаваемые клиентом или пользователем преимущества, пользу и значение чего-либо.

Я лично очень рад той обратной связи, которую мы получаем от ITSM-сообщества с выходом новой версии. ITIL 4 представляет собой совершенно новую архитектуру, нацеленную на то, чтобы помочь организациям создавать ценность. Сложно особо выделить что-то, но, пожалуй, наиболее значимые новшества для меня следующие.

Cовместное создание ценности (value co-creation) : ценность создается в процессе активного сотрудничества между поставщиками и потребителями сервиса, а также с другими организациями, которые являются частью соответствующих сервисных взаимоотношений. Поставщикам больше не надо придумывать, что же будет составлять ценность для их клиентов, понимание придет в результате взаимовыгодных, интерактивных связей между ними.

Сервисная система создания ценности (Service Value System, SVS): описывает интеграцию всех компонентов и активностей организации в единую систему, обеспечивающую создание ценности. SVS каждой организации имеет интерфейсы с другими организациями, тем самым формируется экосистема, которая поддерживает создание ценности в этих компаниях.

Цепочка создания ценности (service value chain, SVC) : это базовая концепция SVS – набор взаимосвязанных активностей организации по предоствлению своим клиентам продукта или услуги, несущих в себе ценность.

Потоки ценности (value streams) : cерия шагов, предпринимаемых организацией, для создания и предоставления продуктов и услуг. Предполагается, что каждый поток ценности следует принципам lean и agile.

Руководящие принципы (guiding principles): признаюсь, это одна из моих самых любимых концепций. Когда меня спрашивают, как я помогаю компаниям по всему миру брать на вооружение лучшие практики, я отвечаю, что просто учу их следовать руководящим принципам – рекомендациям, которые применимы к любым условиям, в которых работает организация, независимо от того, какие у нее цели, стратегии, подходы к работе или структура управления.

Service Desk как практика: концепция Service Desk эволюционировала. Если раньше мы ее рассматривали просто как единую точку контакта пользователей с ИТ, то теперь это структура, где на деле формируется потребительский опыт. Service Desk — больше не функция, это практика, вбирающая в себя такие понятия и технологии, как самообслуживание, автоматизация, чатботы, сервисные боты, машинное обучение и искусственный интеллект. Service Desk становится центром оркестровки предоставления ценности.

- Тема вашего выступления на ITMF 2019: «Бережливый интеллектуальный Service Desk — залог качественного клиентского опыта». По идее, обеспечивать положительный клиентский опыт – это главная задача Service Desk во все времена. В чем актуальность этой темы и какие рецепты решения этой задачи предлагаете вы?

Традиционно ITSM фокусировался на предоставлении ценности, исходя из своих собственных представлений о том, что является ценностью для клиентов. Но сегодня «клиентский» (Customer eXperience, CX) и «пользовательский опыт» (User eXperience, CX) перестают быть модными словечками: это абсолютный императив для организаций, если они хотят выстроить и реализовать правильную стратегию в цифровом мире.

Будущее CX и UX – опыт, «изготовленный на заказ», поскольку все клиенты и пользователи разные. Технологии сегодня дают возможность такой «тонкой настройки», но, чтобы получить от этого эффект, необходимо научиться отвечать на вопрос «почему?» Почему мои клиенты и пользователи ведут себя именно так, делают одно и не делают другого? Почему им нужен этот продукт или этот сервис? Почему они покупают у меня и не покупают у других поставщиков? И так далее.

Здесь приходят на помощь автоматизация и позиционирование Service Desk как практики в ITIL 4. Есть множество способов взаимодействия Service Desk с клиентами и пользователями, можно задействовать технологии для выявления и прогнозирования их поведения и на основе этой информации выстраивать полный профиль каждой отдельной потребности клиента. Продвинутые алгоритмы обработки данных и визуализации дают нам возможность обеспечивать реальную персонализацию и омниканальное взаимодействие. С помощью гибких, «умных» систем и подходов мы получаем по-настоящему интеллектуальную структуру контакта с клиентами. И все эти компоненты теперь объединяются в практике Service Desk.

- Вы впервые будете общаться с российским ITSM-сообществом. Что вы ждете от этого знакомства? О чем хотели бы услышать на форуме ITMF?

Я с нетерпением жду встречи с местным ITSM-сообществом. У меня есть опыт работы с отдельными его представителями за пределами России. Но в вашей стране я никогда не был, и для меня это важнейший этап в карьере. Мне всегда очень важно получить полное представление о задачах и потребностях, актуальных для определенного региона, очень интересно узнать, каков здесь уровень зрелости процессов и практик, как вы справляетесь с разрывом между ITSM и ESM, какие основные внешние факторы способствуют или, наоборот, мешают российским организациям адаптировать лучшие практики.

Жизненный цикл инновационной технологии в любой крупной организации рано или поздно приходит к созданию центра компетенции по ней. Наталья Роменская, директор по цифровой трансформации ВТБ, возглавляющая сразу несколько таких центров, рассказала о подходах к развитию новых направлений в банке, подробно остановившись на RPA. Более детальный рассказ об этом опыте можно будет услышать на практической конференции «Роботизация бизнес-процессов — 2019», которую издательство «Открытые системы» проведет 23 апреля.

— Вы руководите несколькими направлениями: блокчейн, искусственный интеллект, RPA и т. д. В какой последовательности они появлялись в банке? Есть ли особенности в их развитии?

Официально мы называемся Группой развития технологических компетенций по направлениям RPA, биометрии, блокчейну и DSAI (Data Science Artificial Intelligence). Все эти направления в ВТБ появились практически одновременно.

Технология RPA — прикладное и абсолютно утилитарное решение для оптимизации бизнес-процессов, отличающееся простотой в разработке, высокой скоростью внедрения и относительной дешевизной применения. Основная задача его централизованного применения в банке — дать возможность раскрыть все преимущества этого инструмента и сделать его максимально эффективным.

Биометрия прежде всего значительно упрощает взаимодействие клиента с банком. Мы активно работаем над повышением качества и удобства реализации этой технологии, взаимодействуем с регулятором по этим вопросам и тщательно исследуем новые решения вендоров.

Тема блокчейна стала «хайповой» после многочисленных спекуляций на биткойне, но в банке мы изучаем только технологическую составляющую. Сама технология обладает огромным потенциалом как для банковского бизнеса, так и для других сфер. Основные преимущества блокчейна раскрываются, когда к решению на его базе подключаются несколько игроков вне контура банка.

Что касается DSAI, то в этом направлении мы разрабатываем модели и применяем их по бизнес-назначению. Основное назначение этого центра компетенции — предоставление экспертизы исследователей данных.

— Чем вы руководствуетесь, выбирая ту или иную технологию?

Механизм выбора в управлении цифровой трансформации ВТБ детально проработан. Есть период тестирования и прототипирования технологий. Это та стадия, когда мы исследуем наиболее перспективные технологии относительно их применения в банковском бизнесе. Мы создаем классическую «песочницу», в которую включаем небольшие по объему финансирования и краткосрочные проекты. В результате выполнения проекта появляются решения, успешность которых мы оцениваем. Здесь мы имеем право строить гипотезы, тестировать, подтверждать или опровергать наши предположения.

Если прототип успешен, то мы претворяем его в жизнь вместе с бизнес-заказчиком из банка. Тщательно подсчитываем затраты и делаем выводы об экономической целесообразности внедрения. Проект масштабируется, и решение полноценно используется.

Далее два варианта: либо больше спроса на технологию нет, либо мы понимаем, что решение интересно другим подразделениям и нужна масштабная его эксплуатация в разных процессах банка. В этом случае становится очевидной необходимость в процессном управлении.

У нас есть три столпа в управлении: регламентация, инфраструктура и коммуникации. Мы договариваемся о единых правилах, по которым работаем, о том, по каким критериям отбираем процессы для внедрения, как считаем эффективность, какую эффективность считаем достаточной для старта, как закупаем технологические платформы и какие именно. Также решаем некоторые процедурные моменты внутри банка. Это и есть регламентация.

Инфраструктурная часть — своего рода «кровеносная система» технологии. Это сугубо техническая часть: архитектура, тестовые контуры, поддержка. От того, насколько продуманы все детали, будут зависеть сроки и эффективность внедрения.

Также очень важна коммуникационная составляющая. Сотрудники должны не только хорошо знать инновационные продукты и возможности внутри банка, но и с энтузиазмом их поддерживать. Причем речь идет о сотрудниках всех уровней. Помимо внутренней коммуникации, не менее важно рассказывать о наших проектах вовне. И речь здесь не столько о желании во всеуслышание заявить: «А мы сделали это», сколько о том, чтобы обмениваться опытом с коллегами.

Все три эти составляющие жизненно важны, без них невозможно централизованное управление той или иной инновационной технологией.

— Каждая технология имеет свою степень зрелости, свою скорость развития, свои перспективы в банковском бизнесе. Как это влияет на стадии их развития внутри банка?

Технологии разные, они отличаются и степенью технологической зрелости, и скоростью адаптации, и сложностью имплементации. Какие-то — например, RPA — достаточно просты, и при выстроенной инфраструктуре и налаженном процессе их реализация в организации может происходить как по конвейеру.

Другие требуют большого количества сил и энергии на самом начальном этапе. Это можно сказать о блокчейне. Перед началом проекта с использованием такой технологии необходимо провести множество встреч и найти тех, кому интересно было бы реализовать это на практике.

У всех технологий, о которых я говорила, вне зависимости от стадии развития, есть одно общее — перспективы их развития. Мы не занимаемся промышленным централизованным внедрением технологий, будущее которых выглядит неясным.

— Какие этапы развития проходят сами центры компетенций?

Мы всегда начинаем с пилотирования. В случае с RPA мы проводили пилоты на разных платформах, пробовали, сравнивали, оценивали. При этом параллельно проводим различные коммуникационные сессии. В ВТБ проводятся регулярные семинары в формате бизнес-завтраков, куда мы приглашаем всех сотрудников банка, рассказываем о наших проектах и демонстрируем то, что получилось. О том, как именно будем реализовывать процесс управления той или иной технологией, договариваемся уже на этапе первых внедрений. Но и здесь живем в режиме быстрых изменений, понимая, что регулярно будем дополнять и редактировать внутренние законы, по которым договариваемся жить.

— На какой стадии находится центр компетенций по RPA?

За последний год мы выбрали платформу, пропилотировали несколько процессов, успешно ввели одно решение в эксплуатацию с очень ощутимым финансовым эффектом, на очереди уже внедрения в различных подразделениях. В этом году будут роботизированы некоторые процессы HR, бухгалтерии, финансов, крупного, малого и среднего бизнеса, рисков, безопасности, юридические и операционные процессы.

— С чего вообще должен начинаться проект RPA в каждой организации?

Первое и главное — это поиск заказчика. Например, нет сомнений в том, что технология RPA работает. Но надо понять, есть ли кто-то в организации, кто готов ее внедрить. С этого начинается «большое плавание».

— С каких процессов правильнее начинать роботизацию? Есть точка зрения, согласно которой самое очевидное — простые и дешевые процессы — не лучший выбор, так как они не демонстрируют убедительной экономии.

Убедительную экономию демонстрирует не уровень сложности процесса. Необходимо критически смотреть на процесс. Насколько он трудоемкий? Сколько систем задействует? Сколько времени он требует на выполнение?

И опять же, не стоит думать, что мы выбираем для роботизации только задачи «скопировать-вставить», хотя такие тоже, безусловно, есть. Есть более интересные ситуации. К примеру, у нас был процесс, над которым должен был работать ровно один робот 24 часа в сутки. Нужно было «кликать» последовательно на несколько ссылок один раз в небольшой промежуток времени. Цена ошибки измерялась миллионами рублей. Также был случай, когда требованием нашего крупного корпоративного клиента было немедленно централизовать процесс в «одно окно» за очень маленький для автоматизации период времени. Поэтому вопрос экономии может проявляться как в большом масштабе (в отношении количества выполняемых операций или количества задействованных людей), так и в рамках одного процесса (например, процесса торгов).

Начинать всегда лучше не с самых простых или самых сложных процессов, а с тех, которые доступны для внедрения. И конечно, никогда не останавливаться на достигнутом. За одним процессом брать другой, знакомиться с новыми системами, интеграцией, процедурами.

— Какие направления сейчас охватываются с помощью RPA? Как планируется действовать дальше?

Что касается технологических экспериментов, то в этом году мы будем внедрять процессы с модулями машинного обучения и оптического распознавания символов (OCR). Будем делать наши роботизированные процессы умными. Также в течение года планируем максимально упростить внутренние процедуры, чтобы процесс роботизации проходил быстрее.

— О чем вы планируете рассказать на конференции «Роботизация бизнес-процессов — 2019»?

Я готова поделиться опытом роботизации процессов в ВТБ, а также рассказать о тех трудностях внедрения, которые обычно возникают при «приземлении» технологии в больших компаниях. Когда роботизация процессов проходит стадию пилотирования и начинается внедрение в промышленный контур, многие сталкиваются с неожиданными обстоятельствами. Роботизация процессов — инструмент, а не предмет для конкуренции или сравнения масштабов внедрения. Поэтому я думаю, что очень важно открыто обмениваться информацией и обсуждать процесс реализации. Так мы поможем друг другу предусмотреть какие-то шаги заранее. Это даст нам новые возможности в развитии той или иной технологии на своей территории.

Когда речь заходит о цифровизации бизнеса телекоммуникационного оператора, на ум прежде всего приходят различные ухищрения маркетологов с целью персонализации клиентского сервиса на основе анализа больших данных и зачатков искусственного интеллекта. Однако не меньшую роль в рыночном успехе сотового оператора играет внедрение передовых решений для трансформации внутренних функций. Подтверждением тому служит опыт департамента логистики МТС, где активно занимаются тестированием не только технологий машинного обучения, сбора и аналитики больших данных, но и решений в области роботизации бизнес-процессов (Robotic Process Automation, RPA).

Как с использованием инновационных технологий меняются процессы логистики у ведущего сотового оператора, что это дает основному бизнесу и как благодаря цифровизации внутренняя функция компании может выйти на внешний рынок, рассказывает директор департамента логистики МТС Шамиль Хайретдинов, один из докладчиков конференции «Роботизация бизнес-процессов 2019», которую издательство «Открытые системы» проведет 23 апреля.

- Для чего нужна цифровая трансформация логистики?

В цифровую эру главное – не «цифра» как таковая, а ответ на вопрос, зачем это делается. Основной посыл любых изменений – создание ценности. Клиент МТС очень сильно меняется: он теперь покупает эмоцию, и компания вынуждена перестраивать функции подразделений, взаимодействующих с клиентом. А эти подразделения, в свою очередь, начинают предъявлять новые требования к внутренним функциям. Поэтому наша задача – не просто обеспечить свои операционные KPI, но дать внутреннему заказчику новое ценностное предложение.

Логистика и закупки – сложная, протяженная во времени функция, начинается она с планирования в бизнес-подразделении, где возникает потребность в том или ином товаре либо услуге, и заканчивается оплатой и получением того, что требовалось. Подчас обращение к нашей функции оборачивается для заказчика сложным изучением регламентов, и мы не всегда готовы оперативно откликаться на постоянно изменяющиеся требования наших заказчиков. Поэтому свою новую ценность мы видим в реализации Procurement as a Service («закупка как сервис»), чтобы заказчик мог, не вникая во «внутреннюю кухню» процесса, получить результат закупок так же, как он получает результат работы SaaS.

Такова наша перспективная цель, и на пути к ее достижению надо будет реализовать несколько принципиальных задач трансформации.

- Какие это задачи?

Прежде всего необходимо изучать внутреннего клиента и вытаскивать наружу его «головные боли». На их ликвидацию и должен быть направлен наш цифровой сервис закупок и логистики. Для этого надо прививать в нашей работе культуру Agile, в разработке процессов следовать идеологии customer development (термин, обозначающий тестирование идеи или прототипа будущего продукта на потенциальных потребителях — Н.Д . ), которая помогает правильно формулировать вопросы заказчику и получать на выходе сервис, удовлетворяющий его реальные потребности.

Что касается технологических направлений цифровизации, то их два. Первое: реинжиниринг процессов, то есть замена человека роботами в рутинных операциях и применение технологий process mining («извлечение процессов», или «процессная аналитика», собирательное название решений, которые анализируют «цифровые следы» процессов, автоматически моделируют их и дают возможность оптимизации – Н.Д.). Тестирование показало очень высокую эффективность роботизации, и в текущем году мы планируем масштабное внедрение RPA, охватывающее свыше 20 процессов. Тем самым снизится операционная сложность процессов закупок и логистики, а их выполнение сможет ускориться на 30-60%. Мы протестировали также инструменты process mining и запускаем тендер на внедрение для процесса сопровождения заказов, через который ежегодно проходят сотни тысяч заказов.

Система будет способна прогнозировать быстроту или задержку на конкретный срок выполнения нового заказа исходя из текущей ситуации. На ретроспективных данных построенная модель показала достоверность 86%, и сейчас мы тестируем ее в реальных условиях. Решение базируется на технологиях больших данных и системе SAP Predictive Analytics.Второе направление – там, где заканчивается рутина и открывается поле для интеллектуальной работы с данными. Например, задействуя машинное обучение, мы разработали модель оценки вероятности выполнения заказа в срок. Обучающая выборка строится на ретроспективных данных по прохождению заказов. Собираются не только все внутренние факторы, которые влияют на длительность прохождения, например, сроки согласования, но и множество внешних: динамика валютного курса, цен на сырье, ситуация на рынке акций, яркие новостные триггеры и т.п.

Модель показывает степень влияния каждого фактора на возможность выполнения заказа и дает общую оценку потенциальных рисков, но решать, как поступить, по-прежнему будет эксперт – возможно, задержка в выполнении устроит заказчика и никаких мер предпринимать не потребуется. Поэтому я не назвал бы такое решение искусственным интеллектом. Системы искусственного интеллекта реализуют когнитивные функции человека, то есть в нашем случае должны самостоятельно принимать бизнес-решения. Такие примеры для логистики уже есть, но мы к ним пока не подступались.

- Как организована работа с данными в департаменте? Какие источники используете, какую платформу больших данных?

У нас имеется своя команда по исследованию данных, активно взаимодействующая с внешним миром, например, со стартапами в области машинного обучения, которых мы активно привлекаем на этапе тестирования. Проекты реализуем либо собственными силами, либо силами подрядчика.

В команде big data МТС есть направление data governance – эти специалисты определяют в целом стратегию работы с данными, а также выстраивают инфраструктуру для наших задач. Для нужд логистики и закупок сейчас формируется озеро данных на базе технологии Teradata, для быстрой работы с данными используется Hadoop. В озеро собираются все данные, которые гипотетически могут нас интересовать, из всех наших процессов. Если есть процессы, которые ведутся на бумаге или через электронную переписку, наша задача — перевести их в «цифру». Например, общение исполнителя с поставщиком идет по телефону и по электронной почте, при этом генерируется сложная неструктурированная информация. То, что обсуждается по телефону, вообще уходит в никуда, по информации в почте тяжело реализовать поиск и парсинг. А нам эти данные очень интересны в двух аспектах. Во-первых, для текстового анализа. Во-вторых, количество контактов в ходе диалога исполнителя и поставщика может говорить об уровне сложности поставки и служить основой для принятия решений в процессе онлайн-мониторинга их взаимодействия.

Основными источниками данных являются ERP-система и модули, поддерживающие процессы закупок, проведения торгов, логистики. Эти решения реализованы на базе Oracle. Мы также обсуждаем с Oracle реализацию на чатботе идеи guided buying («ведомая закупка»). Дело в том, что сегодня типовой процесс закупки требует от заказчика определенных навыков: найти номенклатурный номер нужной ему позиции, оформить на нее заявку, выяснить наличие контракта, инициировать закупку и т.д. В системе ведомых закупок все значительно упрощается – достаточно на нативном языке написать запрос, и система сама подскажет, где искать нужную позицию, есть ли контракт, и отправит собранную корзину в работу. Реализовать такую систему – значит обеспечить ту самую ценность для заказчика. Ему не придется больше изучать процесс и следовать сложному регламенту, все произойдет легко и быстро, и в итоге восприятие нашего сервиса кардинально улучшится.

- Можно ли сейчас дать оценку, как изменятся закупки и логистика МТС в результате роботизации процессов и внедрения систем машинного обучения?

Трудоемкость процессов снизится на 25-30%, сократится необходимая численность персонала и в разы возрастет скорость принятия решений.

Но сокращения — это не самое главное, для нас важно донести до каждого значимость происходящего. В условиях значимых изменений появляется больше возможностей найти что-то ценное для выполнения людьми, а не просто взять и распрощаться с сотрудниками. Если в результате снижения трудоемкости высвобождаются ресурсы, мы прежде всего будем пытаться найти им сферы приложения, в том числе путем выхода на внешних клиентов.

Наша главная задача — обеспечить лучший сервис внутреннему заказчику. Но сегодняшние реалии таковы, что в большой компании любая сервисная функция может быть выведена и на внешний рынок. Мы стремимся на своих процессах отработать новые технологии, такие как RPA или подходы к формированию потоков данных, так чтобы конструировать коробочные ИТ-решения и вместе с сервисом предлагать вовне идеи, помогающие адаптировать под них чужой процесс.

- А кому предполагается продвигать внешние сервисы?

Прежде всего ориентируемся на другие бизнесы. Я общаюсь на отраслевых конференциях и вижу, например, что по идеологии выстраивания цифровых закупок нам ближе всего «Северсталь». У сталелитейных предприятий логика движения товарных и материальных потоков в большей степени схожа с нашей, чем у ретейла или FCMG, поэтому предприятия этой отрасли вполне могут стать клиентами нашего внешнего сервиса.

- В течение какого срока планируется выход на рынок?

От года до двух лет. Уже сейчас начали зондировать почву, провели первые переговоры, кого-то заинтересовали, кто-то нас немного испугался. На российском рынке фактор недоверия всегда играет большую роль. Поэтому научиться продавать идею, входить в доверие и оправдывать его – как раз то, что нам предстоит.

Хотя у нас уже есть пример успешной продажи решения внешним клиентам. За последние три года мы провели серьезный реинжиниринг процесса работы с невостребованными товарами (это телефоны, тяжелое оборудование, машины, мебель и пр.), к которому было много претензий со стороны внутреннего контроля. Проработали процесс методологически, автоматизировали в системе Oracle ERP. И открыли нишевой маркетплейс torg.mts.ru, на котором не только продаем свой «невостреб», но и предлагаем сервис таких продаж другим компаниям. В прошлом году выручка этой площадки составила 600 млн руб, и было привлечено немало внешних клиентов. Планы на текущий год еще более амбициозные, в составе департамента фактически сформирована самостоятельная миниорганизация, которая разрабатывает и продвигает этот продукт, работая по принципам Agile.

- Для вас имеет существенное значение уровень цифровизиции ваших поставщиков?

Безусловно. У нас поставщики разного уровня. Зарубежные партнеры, такие как Ericsson, Huawei, имеют высокий уровень цифровизации и готовы предложить нам сервисы для взаимодействия и его оценки. С другой стороны, наши подрядные организации – это небольшой частный бизнес, и их еще надо подтягивать. Хотя большинство из них уже перешли на электронный документооборот и ЭЦП во взаимодействии с нами.

Работа с поставщиками подразумевает цифровизацию нескольких задач. Разрабатывается полностью электронный отчет о выборе поставщика, который формируется в ходе закупочной процедуры, а также электронные формы заполнения контракта. Благодаря синхронизации этих процессов данные из отчета будут автоматически попадать в контракт, что позволит значительно экономить время. А в ходе ведения заказа метрики исполнения будут соотноситься с электронными блоками контракта, позволяя оценить, не возникают ли те или иные проблемы с поставщиком.

Департамент развития закупок реализует идеологию оценки поставщика (supplier evaluation): определенные метрики поставщиков сопоставляются с условиями контракта, тем самым происходит ранжирование поставщиков по степени зрелости и соответственно предпринимаются те или иные действия, например, дать стимул к обучению, чтобы подтянуть поставщика до нужного уровня. Раньше ранжирование сводилось к тому, что исполнителем и заказчиком выставлялись баллы, причем на основе субъективных данных о том, как был выполнен контракт. В течение года планируем увязать метрики поставщика с электронным контрактом и процессом закупок, что позволит давать поставщикам объективную оценку и находить эффективные рычаги воздействия на них.

Например, в определенных ситуациях при невыполнении условий контракта требуется подключение юриста. У нас работает «виртуальный юрист» – программный робот, который, руководствуясь определенными признаками, определяет, что необходима допретензионная работа с подрядчиком, пишет письма «счастья», принимает, анализирует и классифицирует ответы.

- Дает ли цифровая логистика конкурентное преимущество телекому?

Однозначно да.

Большим компаниям часто трудно выстроить такую систему KPI, чтобы функциональные направления не замыкались на выполнении своих ключевых показателей, никак не влияющих на ценности компании. Нам гораздо сложнее, чем, например, ретейлу, чья стоимость логистики очень высока, и одно ее снижение уже обеспечивает очевидную ценность для компании в целом. А стоимость логистики капитального строительства, как у большого МТС, ничтожно мала по сравнению с вложениями компании в свою сеть. Поэтому мы должны искать те драйверы, с помощью которых сможем повлиять на компанию в целом.

Сегодня такими нашими драйверами являются, во-первых, минимизация текущих активов, ставшая возможной благодаря эффективному управлению цепочками поставок, а во-вторых, поддержка планов строительства сети, потому что построенные вовремя объекты – это возможность продавать на этих объектах услуги.

А через год-два самым значимым KPI для логистики, обеспечивающим ценность основному бизнесу, станет способность быстро перестраиваться в ответ на изменения рыночных задач компании. В достижении этого роль роботизации процессов и интеллектуального анализа данных будет ключевой.

Почти 30 лет назад, после появления понятия реинжиниринга бизнес-процессов и метода «шести сигм», в мире бизнеса произошел мощный сдвиг. К концу 1990-х годов концепция организации производства, ставшая ключевым и наиболее известным из революционных нововведений Джека Уэлча в бизнес-стратегии General Electric, был принят на вооружение большинством корпораций, входящих в список Fortune 500.

И это было не преходящим увлечением, а истинным движением вперед. Революцией, которая заставила каждого сотрудника посмотреть на бизнес через призму процессов, ориентированных на клиента. Появились первые пионеры концепции «шести сигм» – породившей в конечном итоге набор стандартных методик, инструментальных средств, тренингов и сертифицированных «черных поясов» – которые заполонили собой все офисное пространство, начиная от зала заседаний совета директоров и заканчивая комнатой отдыха.

Сегодня мы стоим на пороге очередных изменений, очередных подвижек, очередной революции – революции грамотности при работе с данными (data literacy). В 90-е годы работникам пришлось переучиваться. То же самое происходит и сейчас. Организационные изменения больше не определяются исключительно триадой людей, процессов и технологий. Появился новый ключевой элемент – данные – который меняет все.

Валери Логан – директор по исследованиям Gartner, специализирующаяся на стратегиях управления информацией, передовых методах анализа и связанных с этим темах управления изменениями; также входит в исследовательскую группу Gartner Office of the CDO

Умение «говорить на языке данных» – новый фундамент цифрового рабочего места независимо от того, являетесь ли вы создателем или потребителем решений, опирающихся на данные. С превращением данных, средств анализа, искусственного интеллекта и машинного обучения в ключевые элементы цифрового бизнеса и цифрового общества способности «говорить на языке данных» стала отводиться чрезвычайно важная роль.

Грамотность в работе с данными и умение говорить на их языке нужно рассматривать сегодня в качестве основы для проведения цифровой трансформации.

Спрос растет все быстрее

Грамотность в работе с данными Gartner определяет как способность считывать, записывать и обмениваться данными в соответствующем контексте. Сюда относится понимание источников и конструкций данных, применяемых аналитических методов и технологий, а также описание их использования и получаемого в результате выигрыша.

Грамотность в работе с данными сложна и многогранна. Чтобы сдвинуть процесс с мертвой точки, нужны лидеры, умеющие раскрывать возможности данных и формировать новый общий язык. Необходимы общие методы, технологии, обучение и в конечном итоге даже сертификация. Изменения в бизнесе будут весьма глубоки.

В Gartner ожидают, что к 2020 году 80% организаций начнут целенаправленно развивать компетенции в области грамотности при работе с данными, признавая их крайний дефицит. А 50% организаций к 2020 году не будут обладать достаточными для достижения поставленных перед бизнесом целей навыками в сфере искусственного интеллекта и информационной грамотности.

Необходимо не только обучать специалистов решениям, продуктам и сервисам, связанным с обработкой данных. Сотрудники должны еще и научиться говорить на языке данных. Нужно формировать сообщества, где этот язык будет процветать.

Культивирование грамотности в работе с данными

Каждая организация должна повышать грамотность в работе с данными, что будет способствовать росту ее конкурентоспособности в мире, где цифровая трансформация играет все более важную роль. Темпы изменений ускоряются с каждым годом, требуя формирования отдельной бизнес-стратегии в отношении цифровых рабочих мест.

Организации, которым удалось преуспеть в создании цифровых рабочих мест и добиться цифровой гибкости персонала, получают значительные конкурентные преимущества по мере ускорения цифровой трансформации.

Правильно реализованная стратегия цифровых рабочих мест будет способствовать росту мобильности и инноваций, расширению аналитических возможностей сотрудников и укреплению их взаимодействия за счет использования соответствующих инструментов, обучающих программ и методов стимулирования.

Организации должны быть готовы удовлетворять потребности клиентов, оставаясь впереди своих конкурентов. Первым шагом должно стать понимание важности повышения грамотности в работе с данными и улучшения результатов бизнеса.

Недавний опрос директоров по данным, проведенный Gartner, показал, что низкая грамотность в работе с данными является вторым по значимости внутренним препятствием на пути к профессиональному успеху (первый — недостаток общей культуры). В первую тройку входит также недостаточная одаренность и дефицит необходимых навыков. Программы, направленные на повышение грамотности при работе с данными, позволяют наверстать упущенное.

Информация в качестве второго языка

Научиться «говорить на языке данных» – то же самое, что выучить любой другой язык. Все начинается с понимания основных терминов и описания ключевых понятий. Что касается данных, в их словаре можно выделить три ключевые области: ценностную (ценности для бизнеса, результаты, решения, показатели эффективности), информационную (источники данных, элементы, качество, атрибуты) и аналитическую (аналитические методы, применимые к данным).

В языке данных имеется множество диалектов. Каждому из них присущи свои собственные термины, словарь и показатели. Диалекты специфичны по отношению к параметрам, предметной области или отрасли. В больницах, правительственных организациях и страховой индустрии, к примеру, существует свой собственный язык данных, описывающий результаты для пациентов, граждан и страховых требований.

Все сотрудники компаний, клиенты и поставщики должны изучать наиболее актуальные для себя диалекты. Это позволит каждому принимать участие в обсуждении и использовать данные при взаимодействии для достижения целей бизнеса. Подобно любому другому языку, уровень владения им может отличаться – все зависит от требований к конкретной индивидуальной роли.

Обучение и подготовка персонала

После того, как вы поймете важность повышения грамотности в работе с данными и необходимость использования общего языка и общих диалектов внутри организации, можно приступать к реализации всего этого на практике. Первым шагом должно стать осознание того, что грамотность при работе с данными является составной частью общего управления изменениями и организационной стратегии.

Важное значение имеет повышение осведомленности всех заинтересованных сторон. Социализация при работе с данными – важный этап всеобщей подготовки к изменениям, убеждения в том, что грамотность в работе с данными безусловно заслуживает внимания, так же, как заслуживала внимания концепция шести сигм. И это требует самоидентификации специалистов по данным.

Чтобы полнее воспользоваться преимуществами цифровых инноваций, в том числе искусственного интеллекта, прежде всего необходимо отказаться от процессов, выполняемых вручную. Уже только поэтому автоматизация должна стать ближайшим приоритетом для большинства ИТ-директоров.

Автоматизация – не только экономия времени или денег. При правильной реализации средства автоматизации уменьшают число ошибок, повышают степень удовлетворенности сотрудников, освобождают их от необходимости выполнения утомительных операций, улучшают восприятие клиентов (customer experience, CX) и позволяют масштабировать бизнес.

Стремление к автоматизации заставляет задуматься о скрытых проблемах, с которыми в обычных ситуации сталкиваются сотрудники. Именно рутинная обработка исключений значительно снижает производительность труда. Автоматизированные системы позволяют шире внедрять процессы самообслуживания; автоматизировав наиболее частые и общие действия, можно освободить время для творческой деятельности, требующей сложных умозаключений.

Зачастую первые шаги по автоматизации носят тактический характер: отдельные работники или небольшие группы проявляют заинтересованность в автоматизации определенных непосредственно используемых и контролируемых ими сервисов и процедур. Возводя же автоматизацию в ранг стратегического приоритета, вы предоставляете работникам автоматизированные сервисы, находящиеся вне зоны их контроля. В результате выгоды от автоматизации выходят за рамки одного подразделения. Например, для ИТ-службы автоматизированные сервисы самообслуживания, выполняющие рутинные операции наподобие сброса паролей или предоставления данных об утилизации выделенных подразделению ИТ-ресурсов, имеют все шансы получить в компании широкое распространение и принести ей немалую выгоду.

Вице-президент Constellation Research Дион Хинчклифф призывает ИТ-директоров к 2025 году довести уровень автоматизации до 90% там, где это представляется естественным: в службе технической поддержки, при выполнении запросов на обслуживание, поиске кандидатов на замещение вакантных должностей и приеме их на работу, закупках ИТ, в операционной деятельности, обеспечении кибербезопасности, администрировании проектов и формировании отчетности. «Поначалу эти области с трудом поддаются автоматизации, но все равно они должны быть максимально автоматизированы», – говорит Хинчклифф.

Главный аналитик Forrester Дж.П. Гаундер предупреждает об опасности стремления к реализации проектов «космического масштаба», которую часто недооценивают. Вместо этого следует придерживаться поэтапного подхода, который позволяет решать поставленные задачи поочередно, а уже затем связывать их друг с другом. Нужно искать возможности получения быстрого выигрыша в каких-то конкретных направлениях автоматизации специфичных задач и процессов, не пытаясь охватить всю цепочку обслуживания клиентов и используя средства автоматизации в качестве дополнения к деятельности сотрудников, а не замены им.

«Есть немало достаточно простых, но и одновременно общих задач, – поясняет Гаундер. – В совместно используемых сервисах есть масса рутинных, повторяющихся операций, которые можно автоматизировать. Автоматизацию нужно проводить совместными усилиями основных подразделений и ИТ-службы. ИТ-директор по возможности должен заботиться о том, чтобы приучать бизнес-руководителей к встраиванию новых технологий в существующую инфраструктуру, а также стремиться получать от бизнес-подразделений необходимую обратную связь. Важно иметь в своем распоряжении бизнес-аналитиков, которые следили бы за ранними этапами внедрения, проводили обучение и подыскивали новые участки для автоматизации. Все нужно начинать с экспериментальных проектов и сбора данных, после чего выявлять другие схожие функции, подлежащие автоматизации».

А теперь давайте рассмотрим семь областей возможной автоматизации и поговорим о стратегических автоматизируемых процессах в каждой из них.

1. Обслуживание клиентов

Для многих руководителей ИТ-служб улучшение обслуживания клиентов является главным приоритетом. В ходе недавнего опроса Harvey Nash/KPMG CIO Survey, проводившегося в Великобритании, 62% ИТ-директоров назвали это своей первоочередной целью.

Результаты исследования DigitalGenius показывают, что у 80% служб техподдержки (service desk) 20% поступающих заявок повторяются и обслуживаются достаточно легко. Соответствующие задачи хорошо поддаются автоматизации, что повышает степень удовлетворенности клиентов и снижает текучку кадров в службе поддержки клиентов.

Чатботы и виртуальные агенты идеально подходят для простых, повторяющихся запросов и для клиентов, отдающих предпочтение самообслуживанию. Для поддержки корпоративных клиентов Microsoft использует в своих контакт-центрах решение AI Solution for Customer Service. За последние полгода число клиентов, сумевших решить свои проблемы, удвоилось. Сегодня их ежедневно обслуживают более 100 тыс. виртуальных агентов. Использующая аналогичную систему компания HP удовлетворяет с ее помощью 70% всех поступающих заявок на техническое обслуживание.

Если вы не общаетесь с клиентами непосредственно, можно рассмотреть возможность применения подобных технологий в кадровой службе – например, для управления льготами.

Интеграция искусственного интеллекта в диалоги поможет автоматизировать решение более сложных задач, в частности, управление рисками. Микрокредитная организация Grameen Foundation совместно с Accenture Labs работает над созданием приложения анализа эмоций, помогающего ее сотрудникам распознавать ситуации, когда, к примеру, женщина, обращающаяся за займом, испытывает внешнее давление. В этом случае получение кредита станет для нее скорее дополнительным обременением, нежели помощью.

2. Управление персоналом и наем сотрудников

«Еще одна перспективная область — автоматизация административных задач, разгружающая сотрудников кадровых служб, – отмечает Курт Хайккинен, директор компании Montage, разрабатывающей ПО для проведения видеоинтервью. – Следует рассмотреть возможность автоматизации рутинных, административных операций, выполняемых при подборе персонала, в том числе с использованием телефонов и планированием времени интервью. Более половины опрошенных Montage организаций уже используют средства автоматизации для составления расписаний собеседований. Это помогает проводить отсев на ранних этапах при большом количестве кандидатов. Средства автоматизации позволят рекрутерам сосредоточиться на решении стратегических задач, удовлетворении нужд и потребностей кандидатов и выстраивании взаимовыгодных отношений, помогающих им удерживать в своих рядах талантливых специалистов».

Следующим этапом использования искусственного интеллекта становится оценка кандидатов, позволяющая обеспечивать согласованность процесса подбора персонала.

Повторяющиеся рутинные операции кадровой службы – расчет выходных пособий или компенсаций за неиспользованный отпуск при увольнении – также могут быть автоматизированы. Влияние автоматизации оказывается еще более сильным при интеграции различных систем. Например, при проверке используемых карт доступа с учетом сотрудников, находящихся в отпусках. Освободившееся у сотрудников время можно направить на решение вопросов, требующих более пристального внимания, в том числе для расчета отпусков по уходу за ребенком.

3. Платежи

Неэффективные системы учета командировок и прочих затрат отнимают много дополнительного времени. В платформы облачного хранения наподобие Box и OneDrive интегрированы средства распознавания, позволяющие считывать информацию из квитанций. Сервис MileIQ отслеживает заявки на поездки, а его разработчики создали новое приложение Spend, подключаемое к банкам и учетным записям банковских карт для автоматической классификации расходов. Аналогичное приложение SAP Concur собирает информацию о платежах за гостиничные услуги и аренду автомобилей. Оно учитывает даже обменные курсы при совершении зарубежных поездок и автоматически переводит деньги на банковские счета сотрудников и кредитные карты компаний.

Растет интерес к таким областям, как автоматизация оплаты по счетам. По оценкам McKinsey, 27% всей финансовой деятельности можно автоматизировать, а треть этого объема поддается автоматизации с помощью программных роботов (Robotic Process Automation, RPA).

4. ИТ-операции

Чтобы успешно конкурировать с массовыми облачными сервисами и «теневыми» технологиями, реагируя на проявления тенденции консьюмеризации, ИТ-службам необходимо адекватно реагировать на изменение ситуации. И здесь ключевым моментом становится автоматизация.

Недавний опрос Vanson Bourne показал, что более половины своего времени сотрудники европейских ИТ-служб тратят на текущие операции, техническую поддержку и устранение проблем. О высоком уровне автоматизации своей инфраструктуры сообщили только 11% опрошенных, а значит, в большинстве организаций рутинные вопросы поддержки и администрирования отнимают еще больше времени.

«Даже сами ИТ-специалисты говорят о том, что почти пятую часть нынешних повседневных задач можно было бы автоматизировать с помощью средств искусственного интеллекта, – указывает Джеймс Денинг, вице-президент компании Automation Anywhere, предлагающую RPA-платформу. – Сюда относятся установка оборудования и программного обеспечения, управление файлами и папками, мониторинг серверов, управление Active Directory, подключение и отключение пользователей и выполнение пакетных обработок».

В исследовании McKinsey говорится, что с помощью RPA можно автоматизировать выполнение от 40% до 80% заявок на обслуживание, в том числе и операций смены паролей и управления идентификационной информацией, доля которых в запросах в службу поддержки всегда довольно велика.

5. Подготовка устройств

Подключение инфраструктуры, находящейся на территории предприятия, к облачным сервисам с помощью Microsoft System Center и Intune позволяет ИТ-службе автоматизировать процедуры развертывания и настройки конфигурации устройств. С помощью функции Windows 10 Autopilot, например, новый ПК при первом включении подключается к Azure Active Directory.

«Благодаря функции Windows Autopilot можно прямо в облаке автоматически организовать полноценное управление новыми устройствами, – уверен генеральный менеджер группы Microsoft Windows Commercial Бернардо Кальдас. – Сегодня эта процедура по большей части выполняется вручную: нужно сначала создать соответствующие образы, организовать их развертывание и управление ими. С помощью Autopilot все эти операции проделывают облачные сервисы, что существенно упрощает ИТ-службе жизнь».

Новый сервис Desktop Analytics расширяет возможности автоматизации функциями тестирования на совместимость приложений. Сегодня это требует значительных ресурсов и замедляет переход на новые версии Windows. «Мы используем средства машинного обучения и облачную информацию о приложениях, которые уже работают в среде Windows и Office, что позволяет клиентам оценить совместимость с новыми версиями Windows и Office, сэкономив тем самым свое время», – поясняет Кальдас.

6. Автоматизация обеспечения безопасности

Аналогичное сочетание локального управления и управления в облаке способствует повышению безопасности и соблюдению нормативных требований с автоматическим мониторингом подозрительного поведения и политиками условного доступа для устройств. Установка такой системы позволяет заблокировать устройства с необычным поведением на ключевых системах предприятия в сети. Блокировка выполняется на период, который требуется для очистки зараженных машин.

«Автоматизация условного доступа помогает ИТ-директору определить права доступа устройств к ресурсам компании на основе различных критериев, профилей риска устройств, их учетной информации и данных, к которым они пытаются обращаться, – говорит Кальдас. – Автоматизация подключения устройств и управления ими расширяет возможности организации и является признаком стратегической автоматизации. Что же касается вопросов безопасности и соблюдения нормативных требований, зачастую ими ведают совершенно разные подразделения ИТ-службы».

7. Тестирование приложений

«Автоматизация – ключевая составляющая DevOps, особенно при создании сборок для непрерывного развертывания, – полагает вице-президент Sauce Labs Любош Паробек. – Устранение влияния человека помогает ускорить получение результатов, выполнение процедур и разработку приложений. Кроме того, обеспечивается повторяемость: при наличии средств автоматизации вам уже не нужно изобретать велосипед. Устраняется и источник ошибок: людям свойственно ошибаться, а машинам нет».

Автоматизация тестирования начинается с автоматического формирования тестовой среды. Контейнеризация позволяет легко создавать одноразовые изолированные среды, которые способствуют ускорению процесса разработки и тестирования.

Автоматизировать саму процедуру тестирования сложнее, но это имеет очень важное значение для ускорения разработки и повышения надежности. Основные существующие проблемы связаны не с технологией, а с культурными изменениями. Использование средств автоматизации позволяет сократить продолжительность тестирования с недель и месяцев до нескольких минут. Приступать к внедрению имеет смысл на новых проектах, где тестируемое приложение создается с нуля, и мобильных приложениях, потому что они меньше. В уже существующие приложения при создании условий для их тестирования зачастую приходится вносить достаточно серьезные изменения.

В процессе автоматизации тестирования большого существующего приложения следует сосредоточиться на проверке основных недостатков, которые влияют на степень удовлетворенности клиентов и ценность программного обеспечения. «Как правило, наибольшее влияние на доходы предприятий оказывают приложения с внешним интерфейсом», – подчеркивает Паробек.

Если у вас еще есть сомнения в том, что цифровая трансформация постоянно занимает умы руководителей ИТ-служб, просто посмотрите, на что они тратят деньги. Ожидается, что затраты на корпоративное программное обеспечение, в особенности облачные сервисы и приложения, в этом году будут расти быстрее, чем на другие категории ИТ, а это в свою очередь приведет к общему росту глобальных затрат на технологии. Такие выводы содержатся в отчете, опубликованном консультационной компанией Gartner, и согласно ее прогнозу, мировые затраты на ИТ вырастут на 3,2% и достигнут 3,77 трлн долл.

Затраты на корпоративное программное обеспечение в этом году вырастут на 8,5% по сравнению с 2018-м и составят 431 млрд долл. К категории корпоративного программного обеспечения относятся системы планирования ресурсов предприятия (ERP), цепочками поставок (SCM), отношениями с клиентами (CRM), включая ПО с открытым кодом — как средства, развернутые на внутрикорпоративной инфраструктуре (on-premise), так и облачные сервисы.

Большая часть затрат приходится на облачную инфраструктуру и приложения. В этом году расходы на эти цели вырастут на 17,5% и составят 214 млрд долл.

«Важнейшей тенденцией становится уход от традиционного бизнеса в сторону цифрового, – отмечает аналитик Gartner Джон Лавлок. – Она становится основным драйвером роста затрат. Конечно, оптимизация расходов тоже имеет важное значение, но это не главная причина перехода к облачным сервисам и приложениям. Облако обеспечивает более высокую гибкость и помогает предприятиям получать новый функционал именно в тот момент, когда он нужен. Цифровой бизнес динамичнее традиционного, а наличие ЦОДов гипермасштабов – единственная возможность поддерживать нужные темпы и кооперацию. При развертывании систем на собственной территории сделать это очень сложно».

Рост затрат на облачные сервисы распределяется неравномерно. «Нужно отметить, что основной базой для стремительного развития этого направления стали Соединенные Штаты, – говорит Лавлок. – На них сегодня приходится 60% от общих мировых затрат. Дефицит ЦОДов гипермасштаба на развивающихся рынках является сдерживающим фактором, который замедляет дальнейшее распространение облачных технологий в этих регионах».

Инвестиции в ИТ-услуги и в инфраструктуру центров обработки данных вносят существенный вклад в общее увеличение затрат. По оценкам Gartner, расходы на ЦОДы, в том числе на серверы, системы хранения и сетевое оборудование увеличатся в этом году на 4,2%, до 210 млрд долл., а расходы на ИТ-услуги – на 4,7%, до 1,03 трлн долл.

Расходы на устройства и услуги связи также будут расти, хотя и не столь высокими темпами. Ожидается, что затраты на стационарные и мобильные телекоммуникационные услуги, а также на технологии объединенных коммуникаций увеличатся на 1,3% и достигнут 1,4 трлн долл. Что касается затрат на устройства, включая ПК, планшеты, мобильные телефоны и принтеры, они вырастут на 1,6%, до 679 млрд долл.

«Новые функции, предлагаемые в телефонах, которые появляются на рынке, для многих пользователей не являются достаточным стимулом к обновлению, особенно во времена экономической неопределенности, – подчеркивает Лавлок. – Сегодня мы видим признаки экономической нестабильности. Экономический горизонт затянут облаками неизбежного выхода Великобритании из ЕС, торговой напряженности между США и Китаем, а также вероятности роста тарифов по всему миру, вносящего неопределенность в бизнес-планы. Лондонскому банку трудно закладывать в свои планы большие расходы на технологии, если он не знает, какой будет его бизнес-модель после завершения Brexit».

Макроэкономическая ситуация вызывает глубокую озабоченность у руководства предприятий. Недавний опрос финансовых директоров, проведенный Университетом Дьюка, показал, что 46% респондентов ожидают в 2019 году рецессии. Тем не менее, Gartner прогнозирует в 2019 году увеличение затрат на ИТ на 3,2%. Это довольно много, хотя и уступает росту на 3,9%, зафиксированному в 2018 году.

«Причины покупки ИТ и планы их использования заложены на фундаментальном уровне, – поясняет Лавлок. – И здесь ситуация может меняться очень серьезно, поскольку способы зарабатывания денег тоже меняются».

Как бы то ни было, несмотря на геополитические потрясения, которые занимают умы бизнес-лидеров, основной драйвер инвестиций в технологии – цифровая трансформация – продолжает сохранять свою ведущую роль.