Что «болит» у ИТ-директора вуза?

Место ИТ-службы в организационной структуре и зоны ее ответственности в вузах сильно разнятся: ИТ может быть самостоятельным подразделением или связанным с финансово-экономическим блоком, далеко не всегда очевидно, кому оно подчиняется и отвечает ли за информационную безопасность. А вот проблемы у всех вузов по большому счету одинаковы и сводятся к ограниченности ресурсов: финансирования и кадров. Участники стрима «Образование», организованного сообществом цифровых управленцев «я-ИТ-ы», обозначили ряд болевых точек для ИТ-руководителей учебных заведений.

Бессмертный «зоопарк»

«Зоопарк» слабо интегрированных или вообще не связанных между собой программных продуктов, с которым бизнес активно боролся много лет назад, сегодня, похоже, наиболее характерен именно для вузов. Разносортный софт, которым пользуются деканаты и бухгалтерия, личные кабинеты студента и работодателя, расписание, рабочие приложения ректора, система управления учебным процессом (LMS) — все это надо увязывать. И нельзя сказать, что в этом направлении ничего не делается.

Как рассказал начальник управления информационных технологий, связи и информационной безопасности Омского государственного университета Сергей Барановский, цифровизация ОМГУ начиналась с самописных систем. «Но в 2020 году нас постигла катастрофа масштаба: замена каждого следующего сервиса требовала все большей трансформации существующей инфраструктуры, — поделился он. — С той поры мы начали радикально все менять, упорядочили самописные системы и положили в основу понятные платформы».

На проблему «зоопарка» обратили внимание и регуляторы, наметив движение в сторону типовых облачных ресурсов. Так, был запущен проект по типовым облачным ресурсам для вузов Донбасса, включающий операционную систему, офисный пакет, LMS и прочее. Кроме того, в этом году ожидается перезапуск проекта по созданию типового рабочего места под эгидой Минцифры и Минобрнауки, так что в небольших вузах остроту проблемы, возможно, удастся снизить.

А вот тема совместной разработки или обмена уже созданным ПО как средства борьбы с «зоопарком» на рабочем месте буксует, и понятно почему. Во-первых, вузы конкурируют за бюджеты, за абитуриентов «высокобалльников» и «олимпиадников» по всей стране. Поэтому помогать разрабатывать решения конкурентам готовы далеко не все. Во-вторых, внутреннее решение развивается под требования внутреннего заказчика, а у следующего заказчика будут иные идеи. Вырвать любую инхаус-разработку из существующей инфраструктуры конкретной организации и куда-либо перенести — сложнейшая задача. В-третьих, даже передав свои наработки безвозмездно, поддерживать их в другой организации бесплатно никто не будет. Тиражирование внутреннего решения требует серьезного уровня партнерства, командной работы. Отнюдь не каждой организации под силу повторить опыт создания «ЛОГОСа», разработанного в контуре Росатома для внутренних нужд, но превращенного в рыночный продукт.

Дорогая безопасность

Затронули участники обсуждения и весьма деликатный вопрос о жизни на два компьютера, один из которых «нормальный», а другой — аттестуемый для обработки персональных данных (ИСПДн). Общее мнение — лучше даже не задавать лишних вопросов о том, как вообще это устроено.

Еще один тонкий момент: вуз не имеет права хранить персональные данные студентов после окончания обучения — эти данные нужно перенести в архив, либо обезличить, либо уничтожить. Об это правило спотыкается организация эффективного взаимодействия с работодателями. Например, в МАИ создали цифровую кадровую платформу, чтобы пристраивать своих выпускников. Но, во-первых, на эти цели персональные данные не собирали, и, во-вторых, самые интересные работодателю студенты — выпускники, данные которых как раз и требуется убирать. МАИ должен готовить кадры, прежде всего, для авиационной промышленности и авиационно-ракетной отрасли. Однако ОАК, Ростех, Роскосмос и ОДК не могут конкурировать по стартовому уровню зарплаты для новичков с тем же «Яндексом». Поэтому кадровая платформа, где можно размещать вакансии, которые видят студенты, для них очень актуальна, подчеркнул Федор Васильев, заведующий кафедрой «Цифровые технологии и информационные системы» Московского авиационного института. Что касается вопроса, зачем государству готовить специалистов, которые потом уходят на свободный рынок, по его мнению, ответ прост: человек, который работает в условном «Яндексе», приносит государству налогов в разы больше, чем человек, работающий на авиационном заводе.

Федор Васильев: «Учить «буржуйскому» софту, который пока еще везде есть, или уже российскому, которого пока еще нигде нет?»

Обеспечить себя ИТ-специалистами высокого уровня для вузов тоже серьезная проблема. «Как затащить топ-айтишников в любую компанию, если это не «Сбер» и не «Яндекс», это большой вопрос», — обозначил проблематику Васильев. Возможность вырастить собственные кадры из студентов не спасает «кузницу кадров» от катастрофического кадрового голода. Сегодня вузам нужны любые ИТ-специалисты, которые способны самостоятельно и качественно решать различный спектр задач.

Помимо требований к защите персональных данных, еще один огромный ИБ-айсберг норовит потопить вузовские ИТ: по умолчанию вузы являются объектами критической информационной инфраструктуры с соответствующим уровнем требований к защите. Нелегальный доступ или модификация информации в объекте критической инфраструктуры является уголовным преступлением. Поэтому с «закручиванием гаек» и выходом новых нормативных актов, связанных с удаленным подключением, ИТ-службы вынуждены закрывать возможности удаленного доступа к системам учреждения, резко ухудшая таким образом качество сервиса. Если раньше сотрудники финансово-экономического управления и бухгалтеры могли работать удаленно, а преподаватели могли из дома делать рабочие программы по своим дисциплинам, учебные планы, смотреть результаты работы студентов, то теперь это можно делать исключительно с аттестованного компьютера на отечественной операционной системе. Ключевым сотрудникам стараются сохранить возможности для удаленной работы, но решение этой проблемы требует затрат, отметил Барановский. Для удаленного доступа на рабочем месте должны быть типовое программное обеспечение и средства защиты информации. Однако для рядового сотрудника нельзя купить за бюджетные деньги ноутбук с характеристиками лучше установленных, и потратить на него выше установленной суммы — тоже нельзя. Между тем купить ноутбук со всеми средствами защиты за установленную нормативом сумму просто невозможно, отметили участники дискуссии.

«Буржуйское», но сейчас, или свое, но потом?

Государственные вузы сегодня должны заменять иностранное ПО, в том числе операционные системы и офисные приложения, на российское. Но, помимо этого, есть еще один серьезный вопрос, связанный с импортозамещением: чему учить студентов? Учить «буржуйскому» софту, который пока еще везде есть, или уже российскому, которого пока еще нигде нет? И какие операционные системы, средства проектирования и прочие решения тогда устанавливать в компьютерных классах?

«Нам уже сейчас нужно готовить студента, который через 4-6 лет выйдет на предприятие и будет работать на том программном обеспечении, которое там будет использоваться», — говорит Сергей Попов, проректор по цифровизации МАИ. Только как обучить продукту, которого еще нет?

Сергей Попов: «Для понимания того, как сейчас учить студентов, нужна более плотная коммуникация с отраслью»

Разумеется, в крупных холдингах есть представление о том, на каком софте они будут работать через несколько лет, существуют дорожные карты по разработке ПО, в том числе в рамках индустриальных центров компетенции. Но сами продукты еще не готовы. «Для понимания того, как сейчас учить студентов, нужна более плотная коммуникация с отраслью в части разработки стратегии импортозамещения на предприятиях», — считает Попов.

Пока же остается в запасе классический тезис, что вузы не учат конкретным инструментам. «Все-таки конкретные инструменты — это ремесло, а мы — про образование», — заметил Васильев. Поэтому студенты знакомятся с разными программными инструментами, но основное что дает вуз — базовая теория. Правда, работодателей возврат к такой установке вряд ли обрадует.

Для Президентской Академии РАНХиГС импортозамещение сейчас не самая критичная задача, тем не менее, ее решением занимаются. И Р7, и «Мой офис» уже давно включены в программы обучения, на которых учат всех чиновников. «Что касается внутренних систем, то в апреле, когда Microsoft заявила, что уходит из России в соответствии с пакетом новых европейских санкций, для нас это был хороший повод, — рассказал Павел Клепинин, проректор по информационным технологиям и цифровой трансформации Президентской Академии РАНХиГС. — И мы через пять дней перевели наших пользователей на сервисы «Яндекса» — почту, календарь, диск и мессенджер». Все встречи и рабочие совещания теперь проводятся в сервисе «Яндекс.Телемост», а дистанционный процесс обучения и в гибридном формате — через «МТС Линк». Смена любой системы — всегда стресс и нужно с ним работать. В управлении изменениями есть множество инструментов, как этот стресс снять и сделать людей сторонником изменений. При переходе большое внимание было уделено именно этому компоненту. Нужно обязательно транслировать опыт воздействия на сотрудников.